Пока есть ноги, дорога не кончается. Пока есть попа, с ней что-то приключается.
Есть у меня один друг. Ну как "друг"... Я был бы рад назвать его другом, но это все-таки скорее хороший знакомый. Ну как "хороший"... Просто знакомый. Только близкий. Ну как "близкий"...
Ладно, давайте так. Есть один хороший человек. Вроде бы ни сват, ни брат. Так, приятель по переписке. Я потому только искал название поточнее, что человек этот важен мне.
Видите ли... Он - живой. Настоящий, понимаете? Он чувствует и понимает этот мир куда лучше многих. Он порой смотрит на огромное колесо в телеге современности и заставляет его крутиться. Или вовсе повисает на спицах и разгоняет с гиканьем. Одно слово - беспокойный. Лихой даже.
А я - энерговампир. Я жру этот свет почти десять лет, и только этим светом порой выживала. И мне эта его лихость - что-то вроде озонового слоя. Нельзя без него никак. Он дает, сколько может, света, а я закатываю его в банки своих почеркушек, чтобы лечиться при случае. Но иногда...
Иногда ему случается влюбиться, и тогда накрывает планету солнечная буря. Свет, бешеный его свет хлещет изо всех щелей, из каждого слова или пробела. Всякая тарелка мелкой кажется. Им бы океаны заполнять, на нём бы ракеты в космос пускать, его бы... Ну хотя бы солить на зиму, свет этот.
А мне страшно. Ну как перегорит? Ну как перегреется? Ну как погаснет? Что тогда? Да ничего в сущности, верно. Фиг ли нам, эгоистам? Сколько там тянется к нам свет от звезды?
Но я лезу в самый эпицентр с глупыми распросами. Лезу для того только, чтобы удостовериться: жив, светит, горит. Потому что мне очень важно, чтобы там, внутри, в эпицентре, всё было хорошо.
Мне почему-то важно, чтобы звезды горели. Чтобы они были. Просто были. Понимаете?
Ладно, давайте так. Есть один хороший человек. Вроде бы ни сват, ни брат. Так, приятель по переписке. Я потому только искал название поточнее, что человек этот важен мне.
Видите ли... Он - живой. Настоящий, понимаете? Он чувствует и понимает этот мир куда лучше многих. Он порой смотрит на огромное колесо в телеге современности и заставляет его крутиться. Или вовсе повисает на спицах и разгоняет с гиканьем. Одно слово - беспокойный. Лихой даже.
А я - энерговампир. Я жру этот свет почти десять лет, и только этим светом порой выживала. И мне эта его лихость - что-то вроде озонового слоя. Нельзя без него никак. Он дает, сколько может, света, а я закатываю его в банки своих почеркушек, чтобы лечиться при случае. Но иногда...
Иногда ему случается влюбиться, и тогда накрывает планету солнечная буря. Свет, бешеный его свет хлещет изо всех щелей, из каждого слова или пробела. Всякая тарелка мелкой кажется. Им бы океаны заполнять, на нём бы ракеты в космос пускать, его бы... Ну хотя бы солить на зиму, свет этот.
А мне страшно. Ну как перегорит? Ну как перегреется? Ну как погаснет? Что тогда? Да ничего в сущности, верно. Фиг ли нам, эгоистам? Сколько там тянется к нам свет от звезды?
Но я лезу в самый эпицентр с глупыми распросами. Лезу для того только, чтобы удостовериться: жив, светит, горит. Потому что мне очень важно, чтобы там, внутри, в эпицентре, всё было хорошо.
Мне почему-то важно, чтобы звезды горели. Чтобы они были. Просто были. Понимаете?