[Hati-Rina]

Лил дождь. Он лил не переставая семь лет подряд; тысячи и тысячи дней, с утра до ночи, без передышки дождь лил, шумел, барабанил, звенел хрустальными брызгами, низвергался сплошными потоками, так что кругом ходили волны, заливая островки суши. Ливнями повалило тысячи лесов, и тысячи раз они вырастали вновь и снова падали под тяжестью вод. Так навеки повелось здесь, на Венере, а в классе было полно детей, чьи отцы и матери прилетели застраивать и обживать эту дикую дождливую планету. (…) Иногда по ночам Марго слышала, как они ворочаются, вспоминая, и знала: во сне они видят и вспоминают золото, яркий желтый карандаш, монету - такую большую, что можно купить целый мир. Она знала, им чудится, будто они помнят тепло, когда вспыхивает лицо и все тело - руки, ноги, дрожащие пальцы. А потом они просыпаются - и опять барабанит дождь, без конца сыплются звонкие прозрачные бусы на крышу, на дорожку, на сад и лес, и сны разлетаются как дым.
Р.Брэдбери «Все лето в один день»

Брэдбери. Бредбери. Бред бери. Бери и неси в массы, захлебывайся, рассказывая про солнце, говори, клянись, душу выворачивай – не выйдет. Не получится. Не поймут. Будут кивать, осмысливать, но не поймут. Не почувствуют. А надо ли?
Как передать ночную осеннюю хлябь дороги, косые тяжелые струи дождя, бесконечного, жуткого, безнадежного и прекрасного? Как вложить в другое сердце поселившуюся в нем уверенность в вечной неизменности погоды, в статической безнадежности мира? Мысль, блуждающую по венам: «Куда я еду? Зачем? Там, в конце, все то же самое. Тот же дождь, те же потоки воды по асфальту, те же ободранные деревья…» Но люди.
Люди с теплыми руками, горячими сердцами и горящими глазами. Люди, с которыми сердце на три счета заходится, вместо пульса вальс выстукивая.
И распогодится, конечно распогодится. Не может не распогодиться. Проснешься однажды, а в окно сплошными потоками будет хлестать золотой солнечный свет.
Иначе и быть не может.

@темы: персоналии