С мазохистским наслаждением слышу скрип собственных суставов. Невыносимая, непреодолимая боль, от которой сходят с ума, все равно в тысячи раз лучше двух слов. Два слова нужно сказать, глядя в широко распахнутые по-детски чистые глаза. Ударить безоружного. Убить беззащитного. Предать друга.
Ашес никогда не был мне близок или дорог. Так, парень с курса. Грязнокровка-гриффиндорец. Не более чем… Чем кто? Друг? Брат? Занося палочку, я уже знал, что не смогу. Любого другого смог бы, а Рика – нет. Никогда. Ни за что. Лучше я. Лучше меня.
Боль прекращается так же внезапно. Растекаюсь по полу безжизненной кляксой, способной только созерцать чудом не пострадавшим мозгом. Созерцать, как поднимается палочка, и кто-то другой выкрикивает два слова. Всхлип. Зеленая вспышка. Тишина.
Тишина, оказывается, бывает еще и такой. В которой еще слышны голос и дыхание только что ушедшего. Ты далеко и думать про нас забыл. А как я буду без тебя, парень?
Полтора метра как вечность. Медленно. Мучительно. Ползком. Вопросов «зачем?» и «почему?» не осталось. Все истерзанное сознание заполняет желание жить. Жить и видеть улыбку на бледном лице, отчего-то вовсе не искаженном предсмертными муками. Блаженная радость. Смирение. Ты святой, Ашес.
Прижимаю его голову к своей груди. Покрываю безучастную маску беспорядочными поцелуями, а на губах остается солоноватый привкус слез.
- Ему ничем не поможешь, - раздается над ухом холодный голос Северуса. Того, кого считал другом. – А тебе стоит радоваться, что никто кроме меня этого не видел.
Сильная рука отрывает меня от пола, ставит на ноги
- Привыкнешь. К этому скоро привыкаешь.
И я встаю. Встаю, чтобы убивать.
А потом просыпаюсь.