Наконец руки дошли набрать. Посвящается... Ну, да тут все понятно.


Расщепление сознания. Жанна и Питер живут бок о бок, не расстраивая, но расстраивая его.
Худграф. Рейвенкловее некуда. Вхожу. В нос ударяют десятки безумно милых запахов, от которых у каждого из нас, пожалуй, случился бы приступ ностальгии. Запахи краски, мела, пыли, свежей стружки… Образы размытые, малознакомые, но родные в своей психоделике. Не успеваю восторженно взвизгнуть, как материализуется перед внутренним взором образ Профессора. Тактичного Профессора, осторожного в словах, действиях и оценках. Профессора, однажды простонавшего в сердцах: «Достали рейвенкловцы!»
Тут только понимаю, отчего ему, бедолаге, так страшно. Одно дело – две пытливые рейвенкловки. Совсем другое – два десятка враждебно настроенных.
Подхожу к двери, приоткрываю. Встречаюсь взглядом с обреченным на муки в этой башне. Обращаюсь крыской, по стеночке вползаю в аудиторию, закапываюсь в темный уголок. Я – тень.
---
Никогда еще так сильно не хотелось встать за кафедру, бедром оттеснить Луню, зыркнуть на первые парты так, чтобы поцелуй дементора показался избавлением. Хатик может удержать два десятка пятиклашек или четыре десятка недоюристов, но справится ли с тринадцатью бабами? Не уверен. Однако по-гриффиндорски искреннее желание спасти Луню растет пропорционально частоте почесываний сидящей впереди тетки, смешиваясь с жаждой мести. Холодной такой, изощренной.
От голоса Хатика еще никто не уходил. Живым. Психовали, хлопали дверью, пререкались… но неизменно возвращались. Хочется, невыносимо хочется заставить всех заткнуться. Слушать, разинув рты. Может, попросить его прочесть стихи? Он ведь так трогательно прекрасен в такие минуты!
Остается ждать полнолуния. Надеяться, что комнатный вервольф возьмется за голову, разбудит спящее внутри кровожадное звериное нечто и скажет выразительное: «Ррр!» Заинтересовать тех, кто хочет заинтересоваться. А остальных… Поубивать надо некоторых!
Луня, родной! Не сжимай молитвенно лапки. Не трясись осиновым листом. Они должны тебя бояться, а не наоборот.
Съешь этих двух «мегашапочек» впереди меня.
Съешь. Полегчает.