Полночь – время собак и оборотней, а ночь сама по себе – время боггартов. На своей крысиной шкуре знаю. Вернее, строго говоря, не совсем-то еще крысиной, ибо в силу природной скудости ума крысился я тогда из рук вон плохо.
Так или иначе, но это была ночь после полнолуния, когда наша мародерская компашка по воле левого поттеровского ботинка потащилась кататься с ближайшей горки. Для тех, кто не понял, поясню. Хогсмид. Четыре утра. Зима. Темно. Четыре подростка-пятикурсника. Первая ночь после возвращения Лунатика в человеческий облик. Идиоты.
Поняли или нет? В это время мы все должны быть в постельках под золотисто-красными пледиками за красными шторочками. Или, в совсем уж крайнем случае, сидеть визжащей хижине за бутылочкой имбирного, слушать рассказы Поттера или Блэка под тихие вздохи Люпина и завывание пороши за окном. Вместо этого нас потащили кататься по только что выпавшему снежку.
- Чего ты трясешься так, Питер? Скатись хоть раз.
- Джим, я…
- Не хочешь кататься - уходи.
Он бежит к парням. Я остаюсь один. Совсем один. Пустота. Тишина. Немота. Кромешная темень. Внизу с веселым визгом катится с горы Лунатик. Даже Лунатик…
Скатываюсь. Сверху на меня валятся хохочущие друзья, и где-то в районе моей коленки мелькает улыбка Джима. Как можно так играть? Лжец, коварный лжец…
Тащусь вверх, как вдруг замечаю на вершине склона хрупкую фигурку в тоненькой блузочке. Рыжие волосы треплет ветер. С ума сошла! В такой холод!
Карабкаюсь, вязну в сугробах, на ходу разрывая застежки мантии. В голове две мысли: согреть и оторвать голову ее слизеринцу. Она может простудиться, заболеть, умереть… Запоздало приходит мысль: «Что ей там делать? Она пришла предупредить нас?» Сердце бешено колотится, выскакивая из груди. Пальцы сбиваю в кровь, наконец поднимаюсь. В трех шагах от меня стоит с квадратными глазами Блэк, а между нами…
Как я не увидел его в темноте, как не почувствовал? Она была не одна. Джим Поттер, наш друг… Он так жадно и ненасытно целовал ее, что хотелось скулить, рвать на себе волосы, умирать медленно и мучительно… Только бы не видеть.
Глаза застит пелена слез. Отчего? Отчего сейчас не полнолуние и некому разорвать меня в клочья? Лунатик, милый, куда мы идем? Что нам всем делать теперь? Что делать мне? Прямо сейчас перегрызть себе вены? Подождать утра и сброситься с башни Астрономии? Только бы не жить. Только бы не видеть. Только бы не думать.
Дорога до визжащей хижины – вечность. Единственное желание – взять за руку Лунатика, самого здравомыслящего среди нас, заразиться крупицей его спокойствия. Перехватываю запястье. Тут же слышу всхлип. Прости, друг. Я помню, ты не любишь прикосновений.
В хижине весело потрескивает огонь, слышится тихий смех. Я силюсь заставить себя войти, но не могу видеть Поттера снова. Колючий ветер пробирает до костей: мантия потеряна где-то, джемпер лежит у камина, рубаха не греет вовсе. Холодно, но лучше умереть тут, чем жить с ненавистью к другу.
Стою , широко раздвинув ноги, подставляю лицо снегу, таращусь на огоньки деревни , замок на горизонте… И не вижу ничего, кроме жгучей обиды, пронизывающей сильнее ледяных игл. Думаю о Поттере, его эгоцентризме, неспособности думать о других, псевдолюбви к Эванс (моей Эванс!), о том, как хорошо было бы мне вовсе не рождаться... Думаю, смотрю на заснеженные крыши и плачу. Да, мужчины не плачут, но по сути-то я еще не мужчина. Даже на юношу не тяну. Так, мальчишка.
Клянусь себе, что никогда не стану покрывать Поттера, что сейчас же выскажу ему все, что завтра извинюсь перед Снейпом, что приму приглашение Мальсибера «на поговорить» и пусть меня поколотят… А Поттер…
Поттер просто подкрадывается со спины, накрывает мои плечи мантией, шепчет:
- С завтрашнего дня начинаем тренировать «редикулус». Покуда не освоишь – без меня или Лунатика ни шагу.
Хлопает по плечу, жестом приглашает в дом, но останавливается на пороге:
- Ты, Хвост, меня потряс. Бояться даже чужого боггарта! Идем к огню, дружище.
Чужого! Если бы ты только знал, Джим… Огонь медленно отогревает тело, имбирное пиво – душу. С накатывающим теплом приходит безумное чувство вины, больше достойное правильного Лунатика. Джим клянется:
- Братья, запомните: я никогда не променяю вас на бабу. Вы – моя семья.
Я смотрю на Бродягу поверх бутылки и пытаюсь понять, чего же он боится. Того, о чем говорит Джим, или того, чего боюсь я? Так или иначе, этот боггарт на двоих определенно повлияет на наши отношения.
С этого дня … Вернее, ночи, но это не важно. С этого дня я поклялся всегда и во всем поддерживать Поттера.
Продержался, правда, только до середины седьмого курса, но в это уже совсем другая история.